Потертые новости

Шел мимо, подобрал бумажку, оказалось — газета. Развернул — оказались "Известия". Примерно так Газпром-Медиа купил себе еще немножечко невостребованного, но очень заслуженного бренда. Хочется же чего-то еще непрофильного, чтобы почувствовать себя мировым гигантом. Зачем купили? Что-то вспомнилось, должно быть... То ли величавая поступь масштабных некрологов, то ли оптимистическая размашистость космических передовых, то ли бодрое шествие хлопкоуборочных комбайнов, уступом подбирающих буквенные столбцы. Такая детская болезнь советизма, мазохистски упоительные фантомные боли.

Новости вокруг похожи на старость. Все тошнотворно привычно и неукротимо ожидаемо. Кому теперь нужна газета "Известия", от которой сначала отогнали тишайших и умереннейших либералов, мягко и терпеливо поправлявших начинающего президента, чтобы сначала заменить их газетной версией развлекухи типа телепрограмм "шланг-шланг" и пересказами "желтушных" новостей из светской хроники, затем, катастрофически увеличив шрифт — для тех, кто только научился или почти разучился читать, — попробовали печатать сплошные подписи к фотографиям, а теперь сгоняют с развалившегося хозяйства какого-то вундеркинда, выросшего в одночасье от курьера до главного редактора. Кто-то кого-то убедил, что бренд — это сила.

В честь Победы "Известия" факсимильно воспроизвели номер от 9 мая 1945 года. Понравилось. Номер хорошо разошелся. Думаю, что новые госхозяева ресурса пойдут этим путем перепечатки прежнего. Лучшие новости — это старые новости. А укажите мне, что же из нового в новинку? Срок Ходорковского? Да кто его не предсказывал? Перебранки с ближними соседями и попреки дальних партнеров? Да кто же этому удивится? Новые перегоревшие пробки, разлившиеся реки и рассыпавшиеся от старости избушки? Так это наследие вечно задыхающегося у нас за спиной советского прошлого. Новые начальники ни при чем, это и к Чубайсу не ходи. А лучшее, оно конечно, позади. Куда бы ни катился голубой вагон, чему бы ни пытались мы верить — на своих особых, национально-суверенных путях.

Схлопывание разнообразных конкурентных площадок — будь то массовые средства (даже не информации, теперь принято считать их только коммуникациями, а уж информация или дезинформация — это как посмотреть) или специальные виды искусств типа ритмичного битья в тулумбасы, музыкальных припрыгиваний под отдельно и другими исполнителями записанные слова — это самое схлопывание лишает нас последних надежд на разнообразие, обращая в мир воспоминаний и грез. Должен огорчить радетелей единообразия, опасающихся даже малейших конкурентных всплесков. Роют они сами себе ямку. Если газетка у нас пошлая или скоромная, журнальчик гладкий или пустой, передачка новая хуже старой, а экономика должна быть экономной, армия суровой, закон — в натурезаконным, то лучшей почвы для взращивания разного рода подпольных огурцов и не найти. И совершенно зря отдельные любители масштабных геометрических уличных построений думают, что кто не построился, тому бы лучше слинять. Ничего такого подобного не произойдет. Мы там, вдали за рекой, с нашими ностальгиями и потертыми новостями, даже с уворованными купюрами, жертвуемыми на поддержку иностранного футбола и отмазку от родных начальников, совершенно не нужны. Жить придется здесь, в условиях потертых позатогдашних новостей и тихих радостей — от падения евро и подъема доллара. Жить придется до тех пор, пока вся эта однообразная байда не надоест. Пока не припрет к стенке сражение одной тотальной монополии с другой или пока из этих тяганий не родится еще какая резвая сила, жаждущая более халявной халявы.

Почему же в советскую годину, когда программа была в телевизоре практически одна, газет — полторы, кто-то писал книжку и ухитрялся издавать, кто-то снимал кино и ухитрялся показывать, кто-то ставил спектакли и оставался достойным человеком... А тут что ни шаг, то все мельче, все незаметнее? Жалко нам всем вместе признать ничтожность завоеваний? Как отдавать советское прошлое — не хотели, так и прошедшее революционное то заплевываем, то превозносим. Может, вглядеться не торопясь? Если уж речь о газетной бумаге?

Былой вождь "Известий", звезда хрущевской оттепели Алексей Аджубей всего лишь открыл дискуссионную площадку, всего лишь развернул пространство диалога. Как много лет после него — Егор Яковлев , Виталий Коротич, Виталий Третьяков ... Газетная бумага? Горбачевская пресловутая гласность? Это пространство диалога, не в которое, а из которого народились другие площадки для диалогов — политического, экономического, исторического, культурного. У нас все со слова начиналось и затыканием слова все кончалось, как ни грустно это звучит.

А вы тут все — пока почитайте потертые новости, порешайте кроссворд, посмейтесь повторам анекдотов и проследите за судьбой голых теток и дядек. Они сами — как-то там. Это почти, правда, да не вся. Если все так, то зачем нагнулись за "Известиями"? Почему позор заслуженной работницы газетного прилавка там кого-то смутил? Неужто мы еще кому-то нужны, внимательные читатели и зрители, наивные спорщики о судьбах родины? Им, неведомым и задумавшимся, хочется отсюда, из еще неоседланных чиновной серостью интернетовских прерий крикнуть: зря волнуетесь. Народ, безмолствуя, склонится над старыми листами. У нас с собой было — до лучших времен хватит. Осмысливать нам — не переосмыслить. Подшивочки "Огоньков", пачки "Новых миров", "Дружб народов", совсем пожелтевшие от времени, а не от пошлости. Ребята, бросьте старую газету. Все равно вы не знаете, что с ней делать...

Алексей Токарев