72-летняя женщина пятеро суток провела в лесу. Потерялась...

Многим из нас за свою жизнь приходится попадать в такие ситуации, из которых трудно выкарабкаться, но такую, в которую попала Юлия Николаевна Смирнова, пожалуй, можно считать особо страшной: она одна-одинешенька прожила в лесу почти пятеро суток.

Первые сутки

Пошла я за клюквой со знакомыми женщинами, в нашей компании была и моя сестра Шура. Саунинское болото мне знакомо, бывала я там не один раз, и потому предчувствия беды не было. Набрали мы клюквы, женщинам захотелось побрать грибов, а я увидела место, где было море любимой моей ягоды, брусники, и осталась собирать. А женщины, показав мне дорогу домой, ушли за грибами. Я с удовольствием поела сочных, спелых ягод, пособирала в кошёлку и уже было направилась выходить из леса, как поняла, что вроде бы иду не в ту сторону. Покричала, надеясь, что отзовутся мои напарницы, но недокричалась и тогда стала искать то место, откуда заходила, но тоже не нашла. Ноги устали от напряжения ходить по кочкам, да и темнеть начало, а в лесу ведь быстро темнеет. Нашла высокую сосну, забралась на нее, но ни деревни, ни дороги я не увидела. И вот тогда только решила, что придется заночевать. Тут, конечно, погоревала, что не взяла с собой компас, ведь я хорошо по нему ориентируюсь, но что-то тогда и в голову не пришло.

Ночное пристанище нашла у березок. Наломала сухих веток, надергала мха и прилегла, но спать не могла, потому что заморосил холодный дождик, я вся промокла. А про себя подумала: если не буду шевелиться, то замерзну. Вот так я и лежала с закрытыми глазами, но двигая ногами, руками.

Страха не было. Я знала, что медведи и волки еще сыты и не нападут. А леса я не боюсь, потому что люблю его. Ведь я зимой по лесу — на лыжах, летом в лес — за ягодами, и я с ним всегда разговариваю. И лес меня понимает. А этой ночью была кромешная темнота и такая тишина, что только было слышно, как дождик моросил да птички чирикали.

Тут было время все переосмыслить. Перебрала в голове всё: и хорошее, и плохое. Правда, я знала, что плохого людям не делала, если в училище, когда преподавала и ставила ребятам двойки, так за дело, и они меня понимали. В общем, начиная с детских лет в памяти всплывали самые хорошие моменты. А надежда на то, что я выйду, — не покидала.

Поднялась я со своего "лежбища" рано. Промокшая, в драных сапогах, но с единственной мыслью найти дорогу домой, пошла дальше.

Вторые сутки

Посмотрела на часы, было еще очень рано. Выломала длинную дубину и направилась, как я думала, к дороге. Но, видимо, уходила в другую сторону. Тут мне попался молодой мужчина, он, по-видимому, собирал ягоды, на которые я уже не обращала внимания. Заговорить с ним побоялась, да и он как-то странно отреагировал, увидев на мне драную одежду, но я все-таки спросила, далеко ли деревня. Он ответил, что в той стороне, показав направление рукой на Шигоево, но это где-то километров пять. Шла я медленно, клюква за спиной уже казалась тяжелой ношей, но так на дорогу и не вышла. Снова начало темнеть. Я отыскала березки (почему я искала на ночлег эти деревья, понять не могу, но тогда казалось, что они меня оберегут), повторила то же самое, что и в первую ночь: сняла сапоги, выжала носки, чтобы немножко просохли, и легла. Сентябрьские ночи, да еще в лесу, очень холодные. Но я даже лежа не переставала двигаться. А мысль одна и та же в голове: "Я обязательно выйду". И опять думы, их хватало на все длинные, темные часы коротания. Ночью я не спала, сил пока хватало двигаться. И еще крутились мысли, что меня уже ищут, и я ни в коем случае не должна терять надежды. С той мыслью я снова поднималась ранним утром и шла с верой и надеждой.

Третьи сутки

Ноша казалась совсем тяжелой, и я решила повесить мешок на сосну в надежде, когда я найду дорогу, вернуться и забрать его. Там у меня было немного воды и лекарство. Воду я пила глоточками, зная, что ее надо беречь, иначе не вынести. От клюквы, видимо, все ободрала в горле, потеряла голос. Вот тут я подрасстроилась, что вдруг меня будут звать, кричать, а я не смогу откликнуться. Снова шла, надеясь на вероятность, но пока что никакого просвета впереди не видела.

Этим днем я решила поспать, иначе силы меня покинут. Проснувшись, снова двинулась вперед. Увидела просеку, обрадовалась, да еще услышала гул трактора, пошла, казалось, на него, но гул прекратился, а просека стала все шире. Отошла от нее и забыла, в какой стороне оставила свой рюкзак. А там же спасительная вода и лекарство, но искать не было сил. Тут увидела двух мужчин. Не призналась, что заблудилась, но они, судя по моему виду, спросили: "Вас, наверное, ищут?" Я кивнула, потому что голос так и не прорезался. Они мне показали, как выйти на дорогу. И я пошла. Но снова стемнело быстро. Тут-то я решила, что переночую в лесу еще ночь, а утречком пораньше найду дорогу. Опять, примостившись к березкам, легла. А мысли: "Я должна, я выйду, я обязательно найду дорогу" - не покидали ни на минуту.

Ночи в лесу темные, только листочки шуршат да птички иногда поют. Я уж привыкла и к темноте, и к чириканью, но сил оставалось все меньше, тем более что без воды, не говоря уж о еде. А в лесу же нынче сухо, воды нет нигде. Но я все время повторяла себе: "Я сильная, вынесу, выживу".

Четвертые сутки

Уж что было прошлой ночью, вспомнить трудно, но и эта проходила в мыслях и думах о самом хорошем, о плохом не думалось. Ранним утром пошла искать дорогу, перешла через какой-то пересохший канал и увидела голубое озеро. Когда подошла поближе, то оказалось, что это голубичник. Ягод — море. Тут я наелась, да и попила, можно сказать, и духом воспряла. Впрок набрала в какую-то попавшуюся под руки бутылку. Снова перешла канал. Тут я услышала гул трактора, выстрел, но на него не решилась идти, испугавшись, что пристрелят невзначай. Увидела лесную дорогу. Она становилась то уже, то шире. Но, видимо, настолько за день находилась, что сил не было дальше двигаться. А про себя думаю: "Уже четвертые сутки брожу, меня должны найти". Но вечером не пыталась выходить, потому что сил оставалось мало, решив передохнуть еще ночь, а наутро со "свежими" силами — в путь.

"Слава Богу, я на верном пути..."

Ранним утром я уже знала точно, что выйду. И... вышла. Шла еле-еле, но... шла, надеясь на удачу. Двигалась, конечно, медленно. Вот — широкая лесная дорога, далее показались плиты. Тут-то — где и силы взялись. Посмотрела на себя и подумала: "Хорошо, что вечером выхожу на большую дорогу, а то от моего вида нормальные люди стали бы шарахаться. Грязная, оборванная". Вдалеке забрезжил свет, значит, какая-то деревня. А тут машина легковая. Подняла руку, но она проехала мимо. Вдруг, гляжу, повернула, едет навстречу. Остановилась. Посадила меня череповецкая молодая пара. Ехали они на дачу в Дриблево. Напоили, накормили, выспросили и довезли меня до родственников в соседнюю деревню Колуберево. Спасибо им огромное, даже номера не посмотрела, чтобы отблагодарить. А что у родственников было, наверное, сами домыслите. Все, конечно, удивлялись, восхищались, на печку русскую посадили отогреваться, где на ухо всю ночь мурлыкал кот. А наутро приехала "скорая" из Шексны вместе с сестрой Шурой. И что тут было!!!

Только спустя месяц все снова и снова переосмысливаю, что мне помогло выжить в лесу. Главное — это сила воли и надежда. Но и то, что я постоянно думала о родственниках: о старшей сестре, которая далеко от меня, и не дай Бог, если что-то бы случилось; и о младшей сестре; о своих выпускниках и руководстве ПУ-50; о моих близких знакомых.

P.S. Ни для кого не секрет, что этой женщине, блуждавшей в лесу, исполнилось уже 72 года.

Любовь Слепухина,
"Красный Север"