Пытать по русски. Следователь, который не пытает, в милиции не выживет

Послезавтра мир отметит День борьбы против пыток. В среду российские правозащитники подвели итоги борьбы с пытками в нашей стране.

Выводы борцов за права человека таковы – надо менять систему отчетности в МВД и сознание народа.

Ежегодно через тюрьмы и следственные изоляторы в России проходят 2,5 млн. человек. По данным правозащитников, с «мерами физического воздействия» со стороны сотрудников милиции сталкиваются от 50% до 80% задержанных по подозрению в совершении преступлений. И четверо из пяти пострадавших от пыток даже не пытаются защитить свои права, рассматривая суды и прокуратуру «как сообщников тех, кто их пытает». Чтобы стать жертвой пыток, необязательно вести антисоциальный образ жизни и состоять на учете у участкового милиционера. Гражданка Ковзелева из подмосковного Одинцово пришла в городское отделение милиции написать заявление о краже у нее сотового телефона. Милиционеры, не желая заниматься «бесперспективным» с их точки зрения делом, принимать заявление отказались. Женщина настаивала. Ее вывели из отделения. Она пришла вновь. Тогда настырную потерпевшую отлупили дубинкой по ногам, кулаком по затылку и посадили в КПЗ, где продержали до следующего утра. Травмопункт побои женщины подтвердил, а вот прокурор в возбуждении уголовного дела против милиционеров отказал. «У прокуратуры нет никакого стимула выявлять случаи пыток», – говорит председатель Независимого экспертно-правового совета Мара Полякова. А вот для следователей и оперуполномоченных показатель раскрываемости преступлений является основным, и «от него зависят выживание в системе и карьерный рост». От сотрудников милиции «требуют нереальных результатов, что вынуждает их идти на фальсификацию». И пока в милиции будет «палочная» система учета, ситуация с пытками не изменится. Председателю правления фонда «Гласность» Сергею Бровченко пытки знакомы не понаслышке. Адвокат шесть с половиной лет провел в тюрьме по сфабрикованному обвинению и был освобожден лишь в начале нынешнего года. Он утверждает, что зачастую пытки в милиции заканчиваются гибелью задержанных, и тогда, чтобы скрыть преступление, человека могут выбросить из окна с третьего-четвертого этажа, а затем все списать на самоубийство. Или подозреваемого в совершении преступления помещают в «пресс-хату» – специальную камеру, где с ним «проводят работу» подобранные для этой цели другие заключенные. Причем в последнем случае сотрудники милиции оказываются как бы ни при чем, они лично никого не пытают. Председатель Комиссии по правам человека при президенте России Элла Памфилова считает, что для предотвращения пыток в СИЗО необходимо ввести должность дежурного адвоката. А пока что надзором за соблюдением законности во время следствия занимается прокуратура, которая сама же и ведет следствие, то есть «осуществляет две взаимоисключающие функции». Пыткой в более широком смысле является само нахождение в российских тюрьмах. Европейский суд по правам человека уже признал это, взыскав с России в пользу жителя Магадана Валерия Калашникова 8 тыс. евро. По словам директора российского отделения организации «Международная тюремная реформа» Виктории Сергеевой, если в колониях ситуация более или менее благополучная, за исключением штрафных изоляторов и карантинных помещений, куда помещаются вновь прибывшие заключенные, то камеры в следственных изоляторах представляют собой «душные сырые помещения», а находящиеся в них люди «спят на голых металлических сетках». А судебный процесс для подсудимых означает еще и пытку голодом – условия для приема пищи в суде не предусмотрены, а передачи запрещены. Впрочем, значительная часть российского тюремного населения свыклась с такими условиями содержания и даже не представляет, что что-то может быть по-другому. Уполномоченный по правам человека в Московской области Сергей Крыжов столкнулся со случаем, когда четыре гражданина Узбекистана полтора месяца ожидали депортации на родину. При этом они содержались в камере, окна которой почти не пропускали свет, потому что были закрыты металлическими щитами с просверленными в них отверстиями. Кормили узбеков один раз в день. Спали они на куртках, в которых их задержали. Но на все это люди не жаловались. Их единственная жалоба заключалась в том, что «слишком медленно оформляют документы».