«Собачье сердце» по Владимиру Жириновскому

"Правда.Ру" начинает публикацию портретов политиков глазами специалиста по речевому гипнозу, профессора Ирины Черепановой

Чем ярче общественный деятель, тем своенравнее его собственный миф — тот образ, та легенда, которую он себе создает. Миф отрывается от человека и ведет себя как ему вздумается. Лидер думает и говорит одно, а его речи вызывают у народа совсем иные ассоциации. Как литературные, так и на уровне глубоких структур подсознания.

С этой точки зрения очень любопытен Владимир Жириновский — блестящая закатная звезда на российском политическом небосклоне, кладезь зернистых мыслей и эталон экстравагантных поступков. Он любит (все-таки доктор наук!) цитировать профессора Преображенского, но народу преимущественно являет себя как Швондер и Шариков в одном лице.

Те, кто хорошо знаком с Жириновским, утверждают, что без личины это просто усталый интеллигент. А остальные вынуждены довольствоваться скандально-противоречивым образом в СМИ, который создает себе Жириновский — сам свой собственный имиджмейкером. То он, надув губки, сообщает в программе НТВ "Школа злословия", что в детском саду на него налетел мальчик, а его — Вовочку — несправедливо наказали, вот с тех пор он всех и ненавидит. (Отсюда выводы ведущих Татьяны Толстой и Авдотьи Смирновой: "У Вовочки детская психотравма"). То изо всех сил нахваливает себя, делает речевые ошибки или пропагандирует мороженое, конфеты и цветы. Это тот редкий случай, когда приходится согласиться с "заклятым оппонентом" Жириновского Борисом Немцовым, заметившим как-то: "Умный человек. С клиническими особенностями".

Жириновский сподвигает на множество литературных параллелей, что закономерно, если посмотреть на него глазами психолингвиста: он — просто-напросто заложник собственного, делегированного Судьбой, имени. Ведь имя человека — своего рода индивидуальная мантра-заклинание. Причем наиболее частотная — особенно для самого обладателя. Имя через образующие его звуки тайно, но мощно влияет и на психику человека, и на то, как он воспринимается окружающими.

Звукокомплекс "Жириновский", согласно анализу компьютерной программы "Экспертиза текстов внушения "Словодел" , возбуждает ритмы головного мозга, соответствующие бессознательному гневу, раздражению и панике. Его фоносемантические признаки (иначе говоря, вызываемые этим именем подсознательные ассоциации) — "стремительный", "тихий", "зловещий", "темный", что соответствует жесткому гипнозу-кодированию. Сочетание "Владимир Жириновский" симпатичней: кодирующего гипнотического воздействия не оказывает, а признаки имеет "бодрый", "радостный", "светлый", "стремительный". Но произносить длинное словосочетание люди ленятся в силу закона "экономии произносительных услилий", и "Владимир Жириновский" вынужден быть просто "Жириновским" со всем вытекающим из данного наименования эпатажем.

Так и борются два образа-имени. То он — профессор Преображенский, доктор наук, считающий, что разруха закончится, "когда они перестанут петь". То — Шариков-Швондер, партийный вдохновитель ЛДПР и исполнитель песенных шлягеров ("А мы кошек душили-душили, душили-душили, душили-душили..."), который заявляет: "Мы должны любить родину и постоянно играть на том плохом, что есть в народе. Такова участь оппозиции". Переход из одного литературно-психического состояния в другое можно наблюдать на протяжении одной-единственной речи или сравнительно небольшого исторического периода.

Возьмем несколько цитат с собственного сайта ЛДПР, которые это ярко демонстрируют. Вот Владимир Вольфович вполне интеллигентно провозглашает: "ЛДПР первая на своих знаменах написала — "За Россию, за Державу, за борьбу с олигархами, за восстановление границ России, за защиту русского народа, русского языка". А вот как он этот язык на практике "защищает", легко превращаясь в Шарикова: "Большая ошибка наших спецслужб Москвы и страны в целом состоит в том, что не учитывается этнополитический фактор преступлений", "Поэтому, я думаю, Президент будет делать выводы, и дальше эти меры могут принести успех. А когда Шойгу приезжает со спасателями — это уже похоронная процессия".

Вот он, демонстрируя эрудицию, чуть ли не белым стихом доказывает необходимость "сильной личности" у власти: "Россия устала от временщиков, от слабых, не способных управлять такой огромной страной, с такими чудовищными проблемами. Поэтому здесь нужен сегодня герой, нужен Петр Первый, нужен модернизированный Сталин, нужен Рузвельт, Де Голль, Пиночет".

Итак, Пиночет — модель для подражания, борец "с разрухой в головах"? Но в другом месте Жириновский спокойно превращает его в антигероя, пользуясь при этом, однако, уже косноязычными шариковскими оборотами: "Скрытый смысл вот этих реформ, это ускорить уход из жизни старшего поколения. Вот то, что сделал Пиночет открыто, он прекратил платить пенсии вообще. Прекратил, и эти деньги дал молодежи. Старики все вымерли за 5-7 лет, а молодежь получила рабочие места, квартиры и лишние деньги от президента. Сегодня его даже судить не хотят. Все за него. Потому что кто умер, они же не могут отомстить, а кто получил деньги, они рады. Поэтому за все эти реформы страдают все эти инвалиды, ветераны и люди пожилые". Такое впечатление, что цитаты принадлежат двум разным людям — и дело не только в разности смысла.

Но ассоциации, которые вызывает своими высказываниям Жириновский, не ограничиваются булгаковскими персонажами.

Сам он часто и, надо полагать, осознанно имитирует стиль речи Ленина. Особенно любимы им вариации фразы "Мы пойдем другим путем".

Но вряд ли Жириновский отдает себе отчет в том, что порой начинает звучать как Паниковский: "Вы говорите о том, что я "потускнел и постарел". Ни то ни другое, я каким был, таким и остаюсь — жестким борцом за интересы России. И ни перед кем не пресмыкался и участвовал во всех избирательных кампаниях... Давайте с вами поедем в любой город, и вы поставите там вопрос — за кого вы, граждане, за Жириновского или за Рогозина?". Вспомните классику: "Поезжайте в Одессу и спросите, кем был Паниковский до революции...".

А порой Владимир Вольфович сбивается на ритмичные завывания а ля Васисуалий Лоханкин: "Вот брать с Америки пример, пожалуйста, там не найдете вы, где сигареты покупаются!". Сравните: "Волчица ты, тебя я презираю, к Птибурдукову ты уходишь от меня...".

В изобилии встречаются также сентенции, где Жириновский, напоминая, что Восток — дело тонкое, играет в мудрого товарища Сухова. А также, где он, то ли забываясь, то ли нарочно, начинает говорить о себе во множественном числе, например: "Ведь выходила водка "Горбачев", "Ельцин", вот мы и решили выпустить под НАШИМ именем". Ну конечно, "Мы — Николай Второй!".

Человек, который с такой легкостью переходит из одного образа в другой — это идеальный агент влияния (в рамках британских спецслужб, например, разработана специальная система подготовки подобной "множественной личности") и осуществления особой миссии. Что влиять на народ Жириновский умеет, в доказательствах не нуждается. А особая его миссия, как представляется, в том, чтобы создать партийную монархию, концентрируя в собственных дланях денежные средства, квартиры, машины и готовя наследника для партийного престола. Потом, может, и для государства в целом. Когда-нибудь году в 2020...

Ирина Черепанова