На родине Гоголя

Очень естественно представить себе Гоголя с пером в руке, стоящим за конторкой, задумавшимся над листом бумаги, но не менее естественно вообразить его сидящим в экипаже за спиной кучера и думающим свою дорожную думу. Гоголь в своей жизни много путешествовал, хотя и не собственно с целью проехаться: он объездил всю Европу, совершил путешествие в Иерусалим, собирался ехать на Святую гору Афон. Не раз бывал он в наиболее почитаемых русским народом монастырях, среди них в Оптиной Пустыни и Троице-Сергиевой лавре. Его поездки по святым местам можно с полным правом назвать паломничеством, -- они всегда были для него насущно необходимы как в духовном, так и в литературном отношении, а то и другое сливалось у Гоголя (и особенно в последнее десятилетие его жизни) воедино. При этом духовное -- и это закономерно -- всё более начинало преобладать над литературным. Его паломничество оборвалось в то время, когда Гоголь на многие свои запросы к Церкви получил ответ. Он ехал в русские монастыри и в Иерусалим за "духовным хлебом".

Но не в последнее десятилетие жизни, как иногда думают, возник интерес писателя к освящённым монашеской молитвой местам. Интерес этот появился ещё в его отрочестве. Известно, что мать Гоголя, Мария Ивановна, отличалась весьма живой и глубокой набожностью. Одним из любимых дел в семье было посещение монастырей и других святынь. Ходили и в Киев на богомолье. Отголоски этой любви к паломничеству, воспринятой и душой Гоголя, слышны в его ранней прозе: "Что ж, господа, когда мы съездим в Киев? Грешу я, право, перед Богом: нужно, давно б нужно съездить поклониться святым местам. Когда-нибудь уже под старость совсем пора туда: мы с вами, Фома Григорьевич, затворимся в келью, и вы также, Тарас Иванович! Будем молиться и ходить по святым печерам" ("Страшная месть", черновой автограф, 1831).

Среди предков Гоголя были люди духовного звания или учившиеся в духовных учебных заведениях: прадед его по отцовской линии был священником, дед закончил Киевскую Духовную академию, а отец -- Полтавскую семинарию. Впоследствии Гоголь вспоминал, вероятно, об этом, когда посещал Крестовоздвиженский монастырь в Полтаве, где помещалась семинария.

Мария Ивановна, у которой двое детей перед тем умерло, едва появившись на свет, дала обет перед чудотворным образом святителя Николая, называемым Диканьским, если будет у неё сын, наречь его Николаем, и просила местного священника молиться до тех пор, пока его не известят о рождении дитяти и попросят отслужить благодарственный молебен. Испрошенный молитвой новорожденный Николай и был встречен в этом мире молитвой благодарения Богу. По словам сестры писателя, Ольги Васильевны, брат её любил вспоминать, почему назвали его Николаем.

В июле 1845 года, в один из трудных моментов своей жизни, Гоголь писал матери: "Прошу вас... отправить обо мне молебен не только в нашей церкви, но даже, если можно, и в Диканьке, в церкви Святого Николая, которого вы всегда так умоляли о предстательстве за меня".

В своих странствиях по миру Гоголь не расставался с иконой святителя Николая, своего небесного покровителя. Священник Пётр Соловьёв, находившийся в составе Русской Духовной миссии в Иерусалиме, оставил воспоминания о встрече с писателем в январе 1848 года на пароходе "Истамбул", следовавшем к берегам Сирии. Гоголь показал ему образ святителя Николая Чудотворца и спросил его мнения о качестве изображения. "По всему видно было, что он высоко ценил в художественном отношении свою икону и дорожил ею, как святынею", -- вспоминал отец Пётр.

Семейные предания во многом определили первые понятия и верования Гоголя. Об истории своего замужества Мария Ивановна рассказывала: "Четырнадцати лет меня выдали за моего доброго мужа, в семи верстах живущего от моих родителей. Ему указала меня Царица Небесная, во сне являясь ему. Он меня тогда увидал, не имеющую году, и узнал, когда нечаянно увидал меня в том же самом возрасте, и следил за мной во все возрасты моего детства".

Как было характерным для России -- именно в семье Гоголь получил первые начатки веры. Помня это, он в письме к матери от 2 октября 1833 года из Петербурга, говоря о воспитании своей младшей сестры Ольги, заметил: "Внушите ей правила религии. Это фундамент всего". И далее Гоголь вспоминает один яркий случай, навсегда оставшийся в его памяти: "Я просил вас рассказать мне о Страшном суде, и вы мне, ребёнку, так хорошо, так понятно, так трогательно рассказали о тех благах, которые ожидают людей за добродетельную жизнь, и так разительно, так страшно описали вечные муки грешных, что это потрясло и разбудило во мне всю чувствительность. Это заронило и произвело впоследствии во мне самые высокие мысли".

Первоначальные знания Гоголь получил от домашнего учителя-семинариста. Примечательно, что при поступлении в Нежинскую гимназию высших наук в 1821 году двенадцатилетний Гоголь обнаружил хорошие познания по Закону Божию. Характер серьёзного духовного образования во многом определился для него ещё в Нежине. Законоучитель гимназии протоиерей Павел Волынский, помимо преподавания катехизиса и Священной истории с географией Святой Земли, читал в старших классах составленный им самим курс нравственного богословия, знакомя воспитанников с творениями святых отцов и учителей Церкви. Историк Алексей Иванович Маркевич, учившийся в Нежинской гимназии после Гоголя и заставший помнивших его преподавателей, утверждает: "Единственный профессор, имевший на него сильное влияние, был богослов..."

В своем родном доме Гоголь ещё отроком, несомненно, слышал удивительные рассказы странников о Святой Земле и читал книжки об Иерусалиме, выпускавшиеся для народа. Это также отразилось потом в его ранних произведениях. "Читали ли вы, -- спросил Иван Иванович после некоторого молчания, --...книгу "Путешествие Коробейникова ко Святым Местам"? Истинное услаждение души и сердца! Теперь таких книг не печатают... Истинно удивительно, государь мой, как подумаешь, что простой мещанин прошел все места эти... Подлинно, его Сам Господь сподобил побывать в Палестине и Иерусалиме" ("Иван Фёдорович Шпонька и его тетушка", 1832).

В рецензии на книгу "Путешествие к Святым Местам, совершенное в ХVII столетии иеродиаконом Троицкой Лавры" (предназначавшейся для пушкинского "Современника"), Гоголь писал: "Путешествия в Иерусалим производят действие магическое в нашем народе. Это одна из тех книг, которые больше всего и благоговейнее всего читаются. Почти такое производит на них впечатление путешествие в Цареград, как будто невольная признательная черта, сохранившаяся в русском племени, за тот свет, который некогда истекал оттуда. Нередко русский мещанин, промышленник сколько-нибудь учёный, бросив дела, отправлялся сам в Иерусалим и Цареград..."

Замысел поездки в Святую Землю, которую Гоголь совершил на закате своей жизни, зародился, по-видимому, ещё в Нежине под влиянием уроков протоиерея Павла Волынского. Примечательно, что помимо Гоголя судьбы ещё двух воспитанников гимназии оказались связанными с Иерусалимом. Виктор Каминский, окончивший курс три года спустя после Гоголя, трижды совершил паломничество к Святым Местам и умер в самом Иерусалиме, а однокашник Гоголя Константин Базили, русский генеральный консул в Сирии и Палестине, сопровождал его в путешествии ко Гробу Господню.

Один из друзей Гоголя -- Михаил Александрович Максимович, известный фольклорист и историк, профессор ботаники Московского университета, а затем профессор русской словесности и ректор Киевского университета Св. Владимира -- рассказывает о встрече с ним после трёхлетнего перерыва в Киеве в августе 1835 года. По его словам, Гоголь уже тогда поразил его своей глубокой религиозной настроенностью. "Он пробыл у меня пять дней, -- вспоминает Максимович, -- или, лучше сказать, пять ночей, ибо в ту пору всё моё дневное время было занято в университете, а Гоголь уезжал с утра к своим нежинским лицейским знакомцам и с ними странствовал по Киеву. Возвращался он вечером, и только тогда начиналась наша беседа. Нельзя было мне не заметить перемены в его речах и настроении духа; он каждый раз возвращался неожиданно степенным и даже задумчивым... Я думаю, что именно в то лето начался в нём крутой переворот в мыслях -- под впечатлением древнерусской святыни Киева, который у малороссиян ХVII века назывался Русским Иерусалимом".

Эти прогулки по старому Киеву не остались, конечно, без значения в дальнейшей судьбе Гоголя. Максимович далее продолжает: "Вместе с Гоголем мне удалось, только на другой день его приезда, побывать у Андрея Первозванного; там я оставил его на северо-западном угле балкона, отлучась по делам к попечителю; а когда вернулся, я нашёл его возлежащим на том же самом месте... Гоголю особенно полюбился вид оттуда на Кожемяцкое удолье и Кудрявец. Когда же мы снова обходили с ним вокруг той высоты, любуясь ненаглядною красотою киевских видов, стояла неподвижно малороссийская молодица, в белой свитке и намитке, опершись на балкон и глазея на Днепр и Заднепровье. -- "Чого ты глядишь там, голубко?" -- спросили мы. "Бо гарно дивиться", -- отвечала она, не переменяя положения, и Гоголь был очень доволен этим выражением эстетического чувства в нашей землячке".

Мог ли Киев не появиться на страницах произведений Гоголя? Нельзя не вспомнить многим известное едва ли не наизусть место из "Страшной мести", где дана фантастическая картина Днепра, -- это образ символический, воплощающий в себе широту и мощь русского духа: "Чуден Днепр при тихой погоде, когда вольно и плавно мчит сквозь леса и горы полные воды свои... Редкая птица долетит до середины Днепра! Пышный! Ему нет равной реки в мире". Именно такое чувство навевал на Гоголя древний Киев.

В пятой главе "Тараса Бульбы" мы читаем: "Есаулы привезли сыновьям Тараса благословенье от старухи матери и каждому по кипарисному образу из Межигорского Киевского монастыря. Надели на себя святые образа оба брата и невольно задумались, припомнив старую мать. Что-то пророчит им это благословенье? Благословенье ли на победу над врагом и потом весёлый возврат в отчизну с добычей и славой, на вечные песни бандуристам, или же?.. Но неизвестно будущее, и стоит оно пред человеком подобно осеннему туману, поднявшемуся из болот..."

Упомянутая в тексте обитель -- Спасо-Преображенский мужской монастырь, основанный в 988 году близ Вышгорода, в двадцати верстах от Киева. В первой половине ХVII века он был одним из центров антиуниатской борьбы на Украине, -- отсюда Сечь призывала к себе священнослужителей. В монастыре погребен предок Гоголя подольский полковник Евстафий или Остап (по другим источникам -- Андрей) Гоголь, скончавшийся в 1679 году.

В той же повести есть эпизод осады крепости Дубно, где сын Тараса Андрий, пробираясь в город по подземному ходу, "с любопытством рассматривал эти земляные стены. Так же как в и в пещерах Киевских, тут были видны углубления в стенах и стояли кое-где гробы; местами даже попадались просто человеческие кости, от сырости сделавшиеся мягкими и рассыпавшиеся в муку. Видно, и здесь также были святые люди и укрывались также от мирских бурь, горя и обольщений".

Было время, когда Гоголь желал поселиться в Киеве, древнейшей русской столице. В декабре 1833 года в ответ на предложение Максимовича добиваться кафедры всеобщей истории во вновь открываемом тогда Киевском университете он писал ему из Петербурга: "Благодарю тебя за все: за письмо, за мысли в нём, за новости и проч. Представь, я тоже думал. Туда, туда! В Киев! В древний, в прекрасный Киев!.. Там или вокруг него деялись дела старины нашей".

Переезд в Киев не был осуществлен из-за того, что министр народного просвещения граф Сергей Семенович Уваров предложил Гоголю место профессора по кафедре всеобщей истории при Петербургском университете, и он по необходимости остался в Петербурге, который, впрочем, не мог удержать его надолго. Гоголя привлекали именно древние русские столицы -- Киев и Москва, которые, отдав Петербургу дело управления Империей, хранили в себе её душу.

Долгое пребывание за границей не отрывало сердца Гоголя от России. В сентябре 1850 года он писал дипломату и духовному писателю Александру Скарлатовичу Стурдзе из Васильевки: "Скажу вам откровенно, что мне не хочется и на три месяца оставлять России. Ни за что бы я не выехал из Москвы, которую так люблю. Да и вообще Россия всё мне становится ближе и ближе. Кроме свойства родины, есть в ней что-то ещё выше родины, точно как бы это та земля, откуда ближе к родине небесной".

В завещании своем Гоголь просил похоронить его в родной Васильевке и советовал сестрам открыть в деревне приют для бедных девиц, а по возможности и превратить его в монастырь. Он писал: "Я бы хотел, чтобы тело моё было погребено если не в церкви, то в ограде церковной, и чтобы панихиды по мне не прекращались".

Владимир ВОРОПАЕВ

"Литературная Россия"
№46, 2002

Автор Андрей Михайлов
Андрей Михайлов — офицер, журналист, собственный корреспондент Правды.Ру в Северо-Западном федеральном округе